Правда 9 июля 1988.

АКАДЕМИЧЕСКИЕ СВОБОДЫ

Госкомитет СССР по народному образованию приступил к утверждению нового поколения вузовских учебных планов. Изменит ли это "климат" высшей школы? Об этом наша беседа с начальником главного учебно-методического управления, членом коллегии Госкомитета по народному образованию профессором В. АФАНАСЬЕВЫМ.

— Валерий Николаевич, я вижу у вас на столе книгу Аурелио Печчеи "Человеческие качества". Вслед за такими деятелями образования нашей страны, как Н. К. Крупская, А. С. Макаренко, он отстаивает мысль о том, что образование прежде всего призвано раскрывать созидательные силы и способности личности. Удалось ли продвинуться в реализации этой идеи при составлении новых учебных планов?

— Главное их отличие от старых заключается в отказе от директивной регламентации учебного процесса "сверху вниз". Она уступает место демократическим формам планирования "снизу вверх". Именно это, на мой взгляд, создает предпосылки для гуманизации подготовки специалистов, несравненно шире подключает к определению вузовской стратегии лучших ученых и педагогов со всем многообразием мнений, идей, замыслов, точек зрения.

Ведущую роль в определении содержания высшего образования приобретают учебно-методические объединения вузов по родственным специальностям. Это ими совершенно самостоятельно закладывается профессиональное ядро каждого плана. Мы же в Гособразовании СССР оставляем себе определение направлений фундаментальной и общекультурной подготовки кадров. А примерно 15—20 процентов учебного времени, отводимого на обучение специалистов, практически два семестра,— отдано, так сказать, в распоряжение вузовских ученых советов. Они с учетом потребностей тех, кто "заказывает" выпускников, сложившихся традиций и научных школ устанавливают дисциплины специализации.

Отказались мы и от детального регулирования графика учебного процесса. Продолжительность семестров, последовательность изучения академических курсов, количество экзаменов — все отныне будет самостоятельно устанавливаться университетами, институтами. Это относится и к новым учебным программам. С введением их содержание 20—30 процентов материала по каждой дисциплине определят на кафедрах с учетом профиля подготовки кадров, конкретных условий. Учебная неделя студента существенно не изменится: ее продолжительность останется практически той же — в среднем 54 часа. Но вот объем аудиторных занятий сократится за счет уменьшения числа лекций до 24—28 часов в неделю против прежних 32— 36. Образовавшаяся разница составляет ту свободную сферу, которую преподаватели и студенты будут использовать для индивидуализированных, творческих занятий. Палитра возможностей здесь необычайно широка. И она, на мой взгляд, должна использоваться с учетом интересов, наклонностей и способностей молодых людей, служить раскрытию дарований...

— Это, по-видимому, и есть та концепция академических свобод, которая отвечает характеру современной высшей школы?

— Не будем преувеличивать: речь идет пока о компромиссе, о попытке реализовать складывающиеся сегодня педагогические идеалы, не забывая о конкретных реалиях. Согласитесь, ведь нельзя устоявшиеся каноны поломать в одночасье. В конечном счете, думается, учебные планы призваны устанавливать лишь самые общие пропорции изучения тех или иных наук, а их наполнение должно осуществляться вузовскими коллективами, которым виднее, кого и как готовить в своих стенах. Эта перспектива не столь уж отдаленная. Пока же идет непростой процесс разрушения прежних стереотипов. Ведь раньше как было? Приходит в вуз новый учебный план. Ректор в лучшем случае оглашает его, а то и просто издает приказ, утверждает расписание занятий. Там все однозначно: столько-то часов — на введение в специальность, столько-то — на математику, а столько-то — на сопротивление материалов.

Теперь же придется подумать, прикинуть несколько вариантов. Без дискуссии просто не обойтись, так как существенная часть учебного плана предполагает свое, внутривузовское толкование. И здесь, возможно, столкнутся интересы не только разных кафедр, но и преподавателей, студентов. А через споры, через выработку приемлемых решений, через выбор будет совершаться индивидуализация, очеловечивание высшего образования. Одновременно его гуманизация развернется и, так сказать, с другого конца: в расписании появятся дисциплины, предполагающие освоение студентами отечественной и мировой культуры. Мы рассчитываем также, что новое качество приобретут подготавливаемые сейчас программы и учебники по истории КПСС, философии, политической экономии, научному коммунизму. Они должны дать, наконец, научно-критическую картину социальной жизни, вобрать в себя идейные богатства, выработанные XIX Всесоюзной партконференцией, стать обществоведческими не по названию, а по существу, освободиться от схоластики и догматизма...

— Но вернемся к академическим свободам. Ведь некоторые из них высшие учебные заведения получили еще в 1986 году. В частности, они приобрели право сокращать объем аудиторных занятий при одновременном расширении самостоятельной работы студентов, вводить единую производственную подготовку специалистов за счет учебной практики и т. д. Позволило ли это получить реальное приращение качества подготовки специалистов?

— Хотелось бы говорить только о позитивных результатах. Они достигнуты, например, в Донецком университете, Львовском политехническом и Уфимском авиационном институтах, некоторых других вузах. Новое социально-педагогическое и культурно-образовательное мышление постепенно овладевает умами, мало-помалу преобразует учебно-воспитательный процесс. Но если делать широкие обобщения, то правильнее будет сказать о трудностях. Старое не сдается без боя, оно то тут, то там прорастает, маскируясь в духе веяний времени. Скажем, как подчас решается задача изменения соотношения между аудиторными и самостоятельными занятиями? Очень примитивно: вводится так называемая самоподготовка, когда в якобы высвобожденные аудиторные часы студенты корпят за столами под присмотром новоявленных "дядек" из числа доцентов и профессоров. В результате утрачивается главное — самостоятельность. А вместе с ней уходят и творчество, настоящая удовлетворенность учебным трудом. Равно как и трудом педагогическим. Ибо нельзя и невозможно вдохновенно присматривать, уговаривать, принуждать.

Формализм дает о себе знать и в неосновательности, поверхностности перестройки учебного процесса. Глядишь, раз, два — и все переиначили на новый лад. А на деле только переименовали. Перекрасили для контролеров сверху. Тут уж виноваты мы в Госкомитете. В нормативных документах пишем: назревшие преобразования проводить по мере создания объективных условий. А сами не забываем выкрикнуть: "Даешь!" И в ответ на наш призыв дают... показуху.

Глубокие корни старого мышления обнаружили себя при составлении новых учебных планов. Опять развернулись настоящие бои за "передел" часов. Один физик из Московского инженерно-строительного института обратился за помощью в вышестоящие инстанции: режут, мол, фундаментальные дисциплины. Другой буквально хлопнул дверью на одном из обсуждений и обратился на нас... в суд. Упование на скорый вердикт вместо дискуссии напоминает: немало еще надо сделать для возрождения в высшей школе демократизма.

Очень остро воспринято решение о предоставлении вузам права вводить свободное посещение занятий. Многие преподаватели сочли это за удар по их престижу. А о студенте забывают. Ведь силовая педагогика, что ни говорите, затягивает взросление, превращает молодого, человека в школяра, выполняющего чуждую ему повинность.

Кстати, я сам преподаю в вузе и убеждаюсь всякий раз: будущие специалисты проявляют заинтересованность, пытливость, когда не только преподаватель спрашивает со студента, но и студент — с преподавателя. Инертные, лишенные критического взгляда молодые люди вузам просто не нужны. Хорошие специалисты из них все равно не получатся. Не нужны и преподаватели, стремящиеся лишь "отчитать" свой курс, чурающиеся общения с юностью, не готовые к отклику на ее запросы.

Беседу вел Н. ПАХОМОВ.